Раввин Давид Кахане в своих воспоминаниях пишет, что именно его встреча с Митрополитом в августе 1942 года привела к началу большой акции по спасению евреев Галиции. Возможно, и так, но раввин Кахане не был единственным, с кем Андрей Шептицкий контактировал в еврейском мире. Вспомним хотя бы раввина Лилиенфельда из Подгайцев, которого застал в митрополичьих палатах раввин Левин 1 июля 1941 года. Именно в этот период Андрей Шептицкий пишет письмо о уничтожении евреев Папе Пию XII. Мы диспонируем письмом к Папе о истреблении евреев еще с марта 1942 года, хотя в историографии такое письмо фигурирует как написанное в августе 1942 года. Между Митрополитом и раввинами Кахане и Хамайдесом были определенные договоренности. Об этом свидетельствует факт того, что когда раввин Кахане пришел в митрополичьи палаты, где был помещен в тайник, то Андрей Шептицкий сказал ему так: "Вы, конечно, знаете, что в течение вашего пребывания в лагере нам передали много детей. Я могу назвать вам имена священников, взявших их под свою защиту. Дети находятся в хороших руках и получают хорошее воспитание. А сейчас я готов помочь вам". (Щоденник Львівського гетто. — С. 157)
В другом фрагменте Давид Кахане подтверждает мнение, что спасение евреев не было спонтанной акцией, а планируемой. Спасали не только тех, кто обращался к Митрополиту. К греко-католическим священникам были разосланы инструкции, о содержании которых можем только догадываться, где речь шла о вырывании евреев из "лап смерти" и передаче их под опеку целой системы, которая снабжала их фальшивыми документами, искала место их дальнейшего пребывания и наблюдала за тем, или поблизости не затаилась опасность, которая сведет насмарку старания. Об этом свидетельствуют перевозка одних и тех же евреев из одних мест в другие.
Из рассказа Давида Кахане также узнаем, что руководителем акции был о. Климентий Шептицкий. Приходим к выводу об этом из утверждения раввина о том, что он должен был поддерживать связь с о. Климентом. Одними из первых, чьим спасением занимались "святоборцы", была жена раввина Кахане и его дочь, спрятанные осенью 1942 года.
"Между тем нам с женой пришлось развестись. Снабженная написанным игуменом Климентием Шептицким рекомендательным письмом и фальшивыми "арийскими" документами, моя жена отправилась к игуменье женского студистского монастыря, где она должна была пробыть какое-то время. Я никак не мог примириться с тем, что моя дочь может остаться сиротой. Кто-то из нас – жена или я - должен выжить. Иначе моя дочь никогда не узнает своего подлинного происхождения. Эти мысли не давали мне покоя, поэтому я решил сделать все, чтобы мать моего ребенка ушла из гетто. Моя жена присоединилась к сотням других евреев и евреек, ступивших на нелегкий путь современных маранов. Хотя я остался в гетто один, я немного успокоился: если мне не представится остаться живым, моя дочь не будет расти сиротой. С ней будет ее иметь, она всегда сможет ее поддержать. Чтобы поддерживать связь с игуменом Климентием Шептицким, мне удалось устроиться через знакомых на хорошо известную немецкую фирму LPG (меха и кожи). В результате я получил пропуск, позволявший мне покидать гетто и оставаться в городе. Координатор LPG приписал меня к кожевенной фабрике, которая находилась на улице Грудецкой (Городоцкой - И. М.), как дубильника. Снова, как в молодые годы, я вынужден был учиться. Фабрика находилась неподалеку от площади Юра, поэтому я мог регулярно получать вести от жены и дочери". (Щоденник Львівського гетто. — С. 90)
В истории спасения евреев братьями Шептицкими, важны история Марка Вайнтраупа, сына Якуба Вайнтраупа, который принял решение обратиться за помощью к митрополиту Андрею Шептицкому (Архив Святоуспенской Унивской Лавры. - Ф. 017. - Дело 010 372-002). До войны он часто встречался с ним, и они были хорошо знакомы. Он позвонил в канцелярию митрополита и попросил владыку помочь его единственному сыну (Архив Святоуспенской Унивской Лавры. – Ф. 017. – Дело 010, 373-001). Митрополит ответил ему, что Марк Вайнтрауп должен прийти в церковь Cв. Юра. Тот пришел к архикафедральному собору вечером перед "августовской" акцией. Его завели на первый этаж Митрополичьих палат. Там собралось около семнадцати евреев. Митрополита Андрея Шептицкого привезли на инвалидной коляске. Марка Вайнтраупа привели к владыке, он представился, и тот возложил обе руки на его голову и благословил. Затем Марка Вайнтраупа завели в укрытие в подвале (Архив Святоуспенской Унивской Лавры. - Ф. 017. - Дело 010, 372-002). Он видел Митрополита только один раз, хотя находился там семнадцать дней. Собственно, именно Марк Вайнтрауп свидетельствует, что укрывательство семнадцати-восемнадцати человек в подвалах Святоюрского комплекса во время "августовской" акции 1942 г. не было единичным случаем спасения евреев или счастливым исключением, а систематическим спасением преследуемых нацистами людей. Ф. 017, Дело 010, 373-001).
Подтверждением тому является также история со спасением евреев, организованная монахами Студийского Устава, используя для этого подвалы обувной фабрики «Солид» на ул. Трибунальской, 16 (современная ул. Шевская). Отметим, что речь идет о спасении шестнадцати евреев.
(Подробнее с этой темой можно ознакомиться по ссылке: Скіра Ю. P. Переховування євреїв монахами Студійського Уставу на взуттєвій фабриці «Солід» у Львові в 1942-1944 рр. // Науковий журнал «Історико-культурні студії». — Львів, 2016. — № 1 (3). — С. 113-117)
Раввин Давид Кахане на встречу с Митрополитом пошел с раввином др. Кальманом Хамейдесом. О встрече Кахане позже напишет так:
"…Сам митрополит произвел еще более сильное впечатление. Это был почтенный 86-летний старец с длинной белой бородой, уже десять лет прикованный к своему креслу-каталке, из которого он не мог встать без посторонней помощи. Но его добрые, глубоко посаженные глаза, смотревшие на вас поверх очков, казалось, обещали, что их хозяин сделает для вас все возможное: забота о ближнем была содержанием его жизни (…)
Через полчаса нас принял брат митрополита, архимандрит, то есть глава всех монастырей Студитского ордена. Игумен Климентий Шептицкий был на несколько лет младше своего брата, своим внешним видом и манерами он напоминал обычного студитского монаха. Нижняя часть его худого лица аскета была закрыта белой бородой. Оно не сохранило и следа от выражения, характерного для бывшего графа Шептицкого. Игумен посвятил свою жизнь Студитскому монашескому ордену и служению Богу. Его доброта к людям не знала границ, о чем бы ни шла речь. Он сразу же дал мне письмо игуменье женского монастыря Иосифе с просьбой спрятать в своем монастыре мою трехлетнюю дочь. Он также пообещал позаботиться о том, как устроить других детей, и попросил нас поддерживать с ним связь. Этот визит, состоявшийся 14 августа 1942 года, решил мою судьбу и судьбу части еврейских семей". (Щоденник Львівського гетто. — С. 90)
Следует добавить, что целью визита раввинов была также просьба скрыть несколько сотен свитков Торы, которые удалось спасти, и они были спрятаны в пивной дома, где проживал раввин Кахане, на ул. Бернштейна, 12 (современная ул. Шолом-Алейхема). Другой просьбой было обращение о спасении. Орудием для выполнения этой миссии стало ближайшее окружение Митрополита Андрея, включая его личного водителя и писца, а также весь чин монахов-студитов.
До наших дней дошли также воспоминания о том, как монахам-студитам было предложено помочь в спасении евреев. Интересна их реакция на это предложение. В 1981 году исследовательница Ироида Винницкая в монастыре отцов студитов в Вудстоке (Онтарио, Канада) записала интервью с братом Лаврентием Кузиком, монахом-студитом, который с осени 1942 жил в монастыре Св. Иосифа, называемого "Студионом".
Среди ценной информации из этих воспоминаний один эпизод имеет исключительное значение. Архимандрит, очевидно, речь идет о Никаноре (Дейнеге), приехавший в Унивский монастырь, собрал монахов и спросил: кто хочет помочь евреям? Из присутствовавших 120 монахов и светских лиц все встали, декларируя свою готовность. Правда, как показал брат Кузык, выбрали для этой трудной и ответственной миссии немногих.
28 марта 1989 года в американском городе Йонкерс, штат Нью-Йорк, Иван Горный под присягой дал свои свидетельства о своей роли в спасении евреев во время Холокоста. В те времена он работал личным водителем Митрополита Андрея. Присяга Горного была заверена нотариусом Элси В. Молинели (Elsie V. Molineli). Нотариусом также была удостоверена личность Горного и установлена его дееспособность, что немаловажно в контексте вероятности воспоминаний. Сами воспоминания опубликованы на польском языке в статье "Iwan Hirnyj - Moje świadectwo" в сборнике под редакцией Анджея Зембы "Metropolita Andrzej Szeptycki: Studia i materiały" (C. 207-210). Публикуем здесь только фрагмент, подтверждающий участие братьев Шептицких и самого Горного в спасении евреев.
"Меня зовут Иван Горный. С 1941 по 1944 год я работал водителем у архиепископа-митрополита Украинской католической церкви графа Шептицкого.
Помню Митрополита как человека чрезвычайно честного и вежливого, который сделает все, что может, чтобы помочь тем, кто в этом нуждается, даже тогда, когда его действия подвергли бы его серьезной и смертельной опасности (…)
Автомобиль марки Ford формально был зарегистрирован на архиепархиальное печатное предприятие и использовался для транспортировки литургического вина, а также других материалов для нужд церкви в пределах Львова. Автомобиль Packard был предназначен для личных нужд Митрополита — ввиду его физической инвалидности: был частично парализован и должен был находиться в инвалидном кресле. Я получил официальные документы как личный водитель Митрополита, что давало мне возможность путешествовать даже в воскресенье, когда другое гражданское движение было запрещено. Оба автомобиля всегда были заправлены бензином, поскольку ездили на четкие указания Митрополита.
Указания я получал непосредственно от брата Митрополита игумена Климентия Шептицкого, проживавшего в одном из многих домов на территории резиденции. Отец Климентий был тем, кто посылал меня на разные маршруты за город. Поэтому я многократно ездил в приют в Якториве (Перемышлянский уезд), которым управляли украинские монахини-студитки (…)
Во время одной из таких поездок о. Котов, принадлежавший к администрации резиденции Митрополита, попросил меня забрать шестерых детей из монастыря, входные ворота которого были при ул. Петра Скарги (речь идет о студитском монастыре Святого Иосафата, т. н. "Студион" – И. М.). Митрополичья резиденция состояла кроме кафедры Святого Юра - официальной резиденции Митрополита, также из ряда домов, предназначенных для монахов и монахинь, а также других помещений. О. Котов объяснил мне, что шестеро мужчин были Евреями и остерегал об опасности, связанной с этой миссией. Несмотря на это, я согласился перевезти людей в монастырь в Униве. Мы ехали под предлогом перевозки для митрополичьей типографии. Все шестеро были обеспечены о. Петерсом (Йоганес Петерс, немец по происхождению, который во времена Холокоста действовал во Львове как немецкий предприниматель, а на самом деле был священником и монахом-студитом - И. М.) документами, которые свидетельствовали, что это специалисты-печатники. Когда мы приехали в монастырь в Униве, один из тамошних монахов посоветовал мне остановиться возле старой стодоли, предназначенной к молочению находившегося неподалеку зерна, и выпустить моих пассажиров, что я и сделал. В этом сарае я увидел около пятнадцати человек — мужчин, женщин и детей. Все были евреями. Помню тоже, что доступ к монастырю был возможен только тогда, когда была сухая дорога, а когда было дождливо, доступ к нему был практически невозможен.
Однажды, несколько позже, я поехал в Якторив еще раз, в приют, управляемый монахинями, и привез в грузовике около тридцати еврейских детей, девушек. В другой раз, когда меня сопровождал о. Котов, я получил пропуск, который дал мне возможность отвезти в приют пятнадцать бездомных девочек, которые ехали со мной.
Я ездил также из Львова в Калуш, на небольшую фабрику, которая производила деревяники с кожаным верхом (деревяники — деревянная обувь — И. М.). Эта разновидность обуви носили заключенные в концентрационных лагерях, и эти деревяники привозились в магазин "Solid" во Львове. Помню себе случай, когда я получил указание завезти на эту обувную фабрику восемь Евреев. Они также были снабжены документами, подтверждающими, что были квалифицированными специалистами этой фабрики.
Помню и ряд других путешествий, в которых меня сопровождала молодая монахиня. Мы возили каждый раз шесть-семь девушек из Львова в Якторив, в тот приют, в тот монастырь. Митрополит Шептицкий распорядился, чтобы помогать этим людям, чтобы обеспечить их фальшивыми идентификационными документами, которые спасали их перед немцами тем, что доказывали, что они украинцы. Так что о. Котов их собирал и помещал в типографии и выдавал им идентификационные карточки, которые свидетельствовали, что они работники типографии.
Вся эта система с фабрикой у Калуша была похожа на то, что делали в общественном госпитале (Народна Лічница) на ул. Петра Скарги и в митрополичьей типографии. Все беглецы были перебраны за работников, за персонал всевозможных митрополичьих институтов. Все они были снабжены официальными документами, подтверждающими, что работают в больнице, типографии и т.д. Были благодаря этому там спрятаны как нормальные работники, как необходимая команда. Этот немецкий монах о. Петерс выдавал этим людям документы работников от имени Митрополита.
Большое количество людей было скрыто от немецких властей в украинских монастырях — в Униве, в Якториве и других местах. Многие беглецы находились в госпитале на ул. Петра Скарги, в типографии и других институтах. Здесь же, возле моего собственного дома во Львове, находился монашеский чин, расположенный неподалеку от ул. Лычаковской. Монахини этого чина занимались городским приютом, который обеспечивал крышу над головой детей и где большое количество еврейских детей нашли убежище. Эти же монахини на территории своего монастыря организовали схрон (детский сад для детей-сирот — И. М.) для еврейских девушек, одели их в габиты и снабдили личными документами, которые представляли их как украинских монахинь.
Многократно во время моих маршрутов, ездя во Львов и из Львова, перевозя Евреев в безопасные места под видом перевозки пищи и тому подобного, благодаря авторитету Митрополита, я всегда имел постоянную охрану. В результате, когда к концу 1943 года и в начале 1944 года немецкие власти начали проводить поиск Евреев даже внутри монастырей, то находили только монахов и монахинь, поскольку все спрятанные там еврейские беглецы были снабжены соответствующими идентификационными карточками, соответствующими документами.
Митрополит Шептицкий издал в 1943 году пастырское письмо под названием "Не убий!" как протест и ответ на немецкие преступления, совершаемые в отношении гражданского населения. Был до глубины тронут их брутальностью. Мне говорили, что между скрывавшимися в резиденции Митрополита были выдающиеся Иудеи. И правда, по свидетельству о. Котова, один из них был известным врачом, а другой главным раввином".
Осенью 1942 года Митрополиту Шептицкому в опеку попали сыновья двух раввинов: Курт Левин - Изекииля Левина, убитого в то время, и Леон (Цви Барнеа) - Кальмана Хамайдеса, которому осталось жить еще несколько месяцев в гетто. Дети были спасены, и их свидетельства для нас важный и ценный источник. Труд Курта Левина издан на украинском языке, уже был здесь упомянут. Свидетельства Цви Барнеа доступны по адресу: Свідчення Цві Барнеа // Архів Святоуспенської Унівської Лаври, с. Унів. — Ф. 15. — Спр. 14. — Т. 2. — Арк. 21-22. Еще один приятель Митрополита Андрея раввин д-р Ицхак Бартфельд осенью 1942 года отдал под его опеку своего племянника Одеда Амаранта (Одед Амарант, свідчення під присягою, 2 трав. 1996 р., архів американського Музею пам’яти про Голокост, колекція Митрополита графа Шептицького. Цю інформацію даємо з посиланням на: Ю. Бусганг, «Митрополит Шептицький — ще один погляд на його життя і діяльність». — Львів: УКУ, 2009. — С. 20).
География расселения скрывавшихся евреев выглядела следующим образом. Во Львове это митрополичьи палаты и монастырь Святого Иосифа на ул. Петра Скарги (ныне ул. Озаркевича, 4). Рядом расположен Украинский госпиталь "Народная лечебница" имени Митрополита А. Шептицкого, который был местом не только укрывательства, но и лечения евреев. Еще одна важная локация – обувная фабрика "Солид" на ул. Трибунальской (современная ул. Шевская, 16). Другой большой группой объектов, где прятали евреев, стали монастыри: Свято-Ивановская Лавра на львовском Кайзервальде (Лавру еще идентифицировали в Кривчицах); Святоуспенская лавра в Уневе; мужской монастырь Святого Иоанна Крестителя в Зарванице; Святоандреевский скит в Подлютом на Станиславовщине (скит называли "в Лужках"); монашеский дом в Коростове на Сколевщине; монашеский центр студитов в Доре на Гуцульщине; женский монастырь Покрова Пресвятой Богородицы в Якториве с дочерними домами в Брюховичах у Львова, Гаях у Тернополя, во Львове (ул. Убоче, 4), в Перемышлянах, Подгайцах и Униве.
Большинство упомянутых мест возникло и было организовано мероприятиями о. Климентия Шептицкого, согласно замыслу Митрополита Андрея. О том, что в этих местах скрывали евреев, пишет также раввин Давид Кахане, обращая, собственно, внимание на особую роль о. Климентия Шептицкого в организации своеобразного "Нового Ковчега", которым стали монастыри студитов.
В 1996 году о. Климентий Шептицкий посмертно получил звание "Праведник народов мира" за спасение евреев в период Холокоста. Вместе с братом Митрополитом Андреем, монахами-студитами и многими другими, чей героический чин помог реализовать это великое дело, было спасено более 200 евреев. Некоторые из них, как проф. Адам Ротфельд или Лили Польман-Штерн, живут и сейчас.
Иван МАТКОВСКИЙ
https://photo-lviv.in.ua/
