Кандидат исторических наук, магистр ЛНУ им. Ивана Франко Юрий Скира во время учебы на Магистерской программе по экуменическим наукам УКУ заинтересовался фигурой Климентия Шептицкого. Сначала он планировал сосредоточиться на каком-то аспекте жизни Шептицкого и его заинтересовало участие Блаженного в спасении евреев во время Второй мировой войны. Но погрузившись глубже в этот вопрос, стало ясно, что за неимением источников невозможно написать труд, посвященный только участию Климентия Шептицкого в спасении евреев. В процессе размышлений над расширением темы Юрий обратил внимание на ту среду, из которой происходил Климентий Шептицкий, а именно на монахов Студитского устава. Интервью у Юрия Сикиры берёт Юрий Кушнир.
- Через три месяца. как я начал свою работу, стало ясно, что исследования на избранную мною тему написать невозможно - нет источников. Это вызвало у меня некоторое отчаяние, но произошло чудо. В Институт истории Церкви УКУ позвонил монах из Унива – рясофор Леонтий (Викшта). Он спросил: "Не знаете ли вы какого-нибудь историка, занимающегося темой спасения евреев монахами Студитского устава?" Меня связали с этим монахом — и я отправился в Унив. Рясофор Леонтий (Викшта) сразу ознакомил меня с тем, чем владеет Лавра. В сотрудничестве с ним мы знакомились с географией, историческими источниками, а еще ездили по селам и собирали показания старожилов. Также мы писали письма за границу тем, кто еще выжил, и потомкам тех людей, которые писали дневники во время Второй мировой войны. Параллельно я проводил поиски в разных архивах Львова. Источники накапливались и в какой-то момент их стало достаточно для кандидатской диссертации, которую я защитил в прошлом году в Институте Крипьякевича.
- Почему такой труд смог выйти только на 28 году независимости Украины?
- Это вопрос не 28, а скорее 70 лет. Чтобы ответить на него, нужно понять контекст. После второй мировой войны община студитов разделяется на две части. Часть монахов эмигрировала на запад. Другая часть оказалась в Советском Союзе. Следующие десятилетия тема спасения евреев поселилась на кухнях. Когда монахи студиты встречались на какой-то квартире, у них было очень мало времени, ведь за ними следили. Но они вспоминали эти события время от времени, когда им удавалось встретиться. Благодаря тому, что старшие монахи в свое время передали свои воспоминания младшим, мы сейчас имеем доступ к этой истории.
Что в это время происходило на западе? В свободный мир выезжают два важных участника спасения евреев — иеромонахи Марко (Михаил Стех) и Иоанн (Иоганн Петерс). Их жизнь на Западе складывается неудачно: Марка (Стеха) не воспринимает община студитов в монастыре в Вудостке, а Иоганн Петерс вступает в конфликт с владыкой Иваном Бучко. Иеромонах Марко (Стех), который непосредственно участвовал в спасении евреев и был одним из его организаторов, не оставил нам ответа на главный вопрос: сколько детей и взрослых было спасено? Иоганн Петерс также владел ценной информацией и почти ничего не оставил для нас.
Что касается независимой Украины, то здесь тоже были свои особенности. В начале 90-х историков Церкви больше интересовало подполье, поэтому тема евреев была подзабыта. В архиве Института истории Церкви есть очень немногие источники. Не было и человека, который мог бы объединить западные источники и сведения, которые сохранились только у нас. Только теперь мы приближаемся к цельной картине.
Для меня нахождение какого-нибудь важного источника было каждый раз маленьким чудом. И с каждым связана история: как я его нашел, с кем познакомился и кто направил меня. До того, как я начал свое исследование, монахи Унива уже провели значительную работу. Здесь стоит упомянуть схимонаха Иринея (Волошина), который десятилетиями ездил и собирал свидетельства. Именно он взял интервью у Марка Вайнтрауба – еврея, которого Шептицкий спасал в течение двух недель. Почему только две недели? После двух недель Марк сказал: у меня есть семья в гетто, я не могу здесь сидеть. Как только он бы вышел за этот комплекс, его могла бы поймать СД (служба безопасности рейхсфюрера СС) и допросить так, что он рассказал бы и кто оказывал помощь, и сколько людей скрывается. Но Шептицкие вверились ему, потому что верили в промысел Божий. Его отпустили к родным - и Вайнтраубу удалось спастись. Затем он приезжал во Львов, и брат Иреней взял у него прекрасное интервью. Также брату Иринею (Волошину) удалось взять интервью у другого спасенного еврея Леона Хамайдеса.
Очень важны и документы, предоставленные Куртом Левиным. Например, в сборнике из Мемориального музея Холокоста США в Вашингтоне мы можем посмотреть на свидетельства и контакты, которые имели студиты.
Я позже писал письма в разные уголки мира. И люди мне отвечали: давали советы и свидетельства того, как это происходило. Рад, что мне удалось пообщаться с людьми, которых спасал митрополит Шептицкий. С теми, кого он в детстве гладил по головке и говорил монахам, куда их отправить. Например, я еще общался с фурманом, возившим Климентия Шептицкого на Святую Литургию в Якторив. Не только сухая архивная работа, но и этот живой контекст истории для нас чрезвычайно важен. Я еще переговорил с детьми, чьи родители скрывали евреев – это был невероятный опыт для меня не только как историка, но и как человека.
- Считаются ли со вкладом студитов в спасение евреев в Европе?
- Студиты до сих пор не были научно вписаны в эту структуру, мало знаем об их деятельности во время войны. Часто противопоставляют количество спасенных с полумиллионным еврейским населением Восточной Галиции. Но студитов было немного, их материальные возможности были довольно ограниченными. В своем труде я обращал внимание на еду, конспирацию, на то, сколько людей можно было привлечь для того, чтобы кого-то перевезти. По-моему, справедливее измерять их вклад в спасении евреев не в количестве людей, а в соразмерности имеющихся у них результатов и возможностей. Вклад студитов долго оставался малоизвестным, но думаю, что сейчас ситуация изменится.
- Коллаборационизм украинцев во время Второй мировой войны - это действительно острый вопрос. Как вообще этот тезис появился в историографии и каково ваше слово в этой дискуссии?
- Мне нравится фраза, которую я услышал от одного мужчины-старожила. Он сказал: "Были и такие люди, и такие. Были порядочные и были непорядочные".
Я не люблю делать обобщений по поводу какого-то народа, города или села. Например, в Униве евреев спасали и монахи, и крестьяне - но были и пристально следившие и за крестьянами, и за монахами, чтобы потом выдать их всех. Часто евреев выдавали неимущие крестьяне, соблазнившиеся деньгами. Если мы говорим, что все были героями, и умалчиваем деятельность тех, кто выдавал, то умаляем подвиг спасавших. Тогда выходит, что им было так легко спрятать, перевезти и спасти. Я не являюсь судьей истории, и в своей книге пытался быть нейтральным.
Я хочу, чтобы когда читатель возмёт мой труд, он понял, насколько комплексен этот вопрос. Унивская лавра не была монастырем на периферии. Она находилась в эпицентре Холокоста. Рядом гетто в Перемышлянах, Глинянах, трудовой лагерь в Куровичах. Постоянно ведут евреев. Люди постоянно видели, как ведут евреев и, несмотря на насилие и угрозу собственной жизни, они осмеливались на спасение евреев. Это видели – и, несмотря на все это эпохальное насилие, они спасали ближнего.
- Кроме студитов, другие монашеские общины в Украине причастны к спасению евреев?
- Да, причастны. Мне удалось написать монографию именно о студитах, потому что из источников смог проследить целостную картину - что делал схимонах на нижнем звене и что делали игумен и архимандрит. Ситуация с источниками о других монашеских общинах сложнее.
Свой следующий труд я хочу посвятить сестрам Галицкой митрополии - монахиням, которые также спасали евреев. Во время Второй мировой войны служебницы, к примеру, были одной из самых больших общин в нашей Церкви, чьей основной задачей была опека сирот.
Когда ты исследуешь вопросы Холокоста и Церкви и сталкиваешься с тем, что какое-то общины заботилась о приютах - это сразу привлекает внимание. Но при исследовании сестер-служебниц возникает проблема, связанная с тем, что они большей частью прятали детей в возрасте до 7 лет. На данный момент я не нашел упоминаний с еврейской стороны о том, что сестры-служебницы спасали евреев. Но в тех источниках, которые у меня уже есть, имеется информация о том, что в каждой их ячейке они скрывали евреев.
Сестры ЧСВВ имеют свою "икону" – мать Монику (Полянскую). Она спасала детей в Подмихайловцах и тесно сотрудничала с митрополитом Шептицким. Скрывали и сестры-студитки, несмотря на то, что у них было немного домов. Также следует отметить вклад редемптористов. Они не могли спасать евреев во Львове, потому что немцы забрали у них основные оседлости в городе, но монах Василий Величковский (впоследствии блаженный владыка Величковский) спасал еврейских детей в Тернополе. О нем столько всего пишут, а этот момент опускают. Владыка Коциловский помогал сестрам-служебницам в Перемышле спасать евреев. Мальчик Любомир Степух был евреем и ежедневно прислуживал владыке на Службе Божией.
- Все знают об Оскара Шиндлере — немце, спасавшем евреев. Таким же немцем, спасавшим евреев, был Иоганн Петерс. Однако об этой фигуре известно удивительно мало. Почему?
- Оскар Шиндлер стал настолько известен благодаря Стивену Спилбергу. Если бы не американский режиссер, то о Шиндлере знали бы только исследователи и незаурядные люди. Фигура Иоганна Петерса не так известна только потому, что у него все еще нет своего Спилберга.
Петерс был этническим немцем, очень заинтересовавшимся христианским востоком. Он поехал в Папский ориентальный институт в Риме, где хотел узнать больше о восточной христианской жизни — хотел почувствовать её на практике и расспрашивал профессоров, кто бы мог ему помочь. Ему посоветовали поехать во Львов к митрополиту Андрею Шептицкому.
Иоганн Петерс был отчаянным человеком. Он без особого колебания приезжает во Львов. По приезду ему говорят, что Митрополит уехал на отдых в село Подлютое. Он берет билет и уезжает туда. Петерс встретился с братьями Шептицкими. Шептицкие познакомили его с нашей восточной обрядностью - и немец Иоганн Петерс решил стать отцом-студитом. Его отправили в Унив, где он прошел новициат, познакомился с монахами и стал братом Иоанном. Шептицкие разглядели в нем человека большой энергии и доверяли ему сложные проекты, например строительство Студиона во Львове.
В 1939 году немецкий консул предупредил его, что будет война и ему как гражданину Третьего рейха лучше уехать с территории Польши. Братья Шептицкие дают ему право организовать в Европе студитское монашество. Петерс едет в Вену, а затем в Кракове становится начальником отдела по делам Греко-Католической Церкви при генерал-губернаторе Гансе Франко. До 1941 г. он выполнял это назначение и стал посредником между греко-католическим епископатом на территории генерал-губернаторства и папским нунцием в Берлине.
В 1941 году под предлогом проблем со здоровьем он уходит от этого назначения и приезжает во Львов. Приезжает не просто как иеромонах, а как гражданин Третьего рейха. Гражданин Третьего рейха на оккупированных восточных территориях был большим человеком, для которого были открыты все двери. Мы говорим о расовом принципе построения экономики, политики и всей жизни. Ему удается вернуть нашей Церкви типографию, которую реквизировала советская власть. И что немаловажно, он берется за такое дело, как обувная фабрика "Солид". На этой фабрике начинают скрывать еврейских сапожников и их семьи из гетто. Также евреев скрывают в типографии, где им дают поддельные документы об официальной работе, благодаря которым они могли передвигаться по городу.
Осенью 1942 года происходит перелом в жизни Петерса. Иеромонаха Никанора (Дейнегу), который был исполнительным директором в этой типографии, уговорили напечатать антигерманские открытки. У гестапо не было трудностей с тем, чтобы по шрифтам определить, где они были напечатаны. Иеромонаха Никанора (Дейнегу) арестовывают. Дейнега не был гражданином Третьего рейха — его однозначно ждал расстрел. Иоганн Петерс приходит в СД и говорит: "Это не он виноват, а я". Делает это потому, что Никанор был его близким другом. Иоганна Петерса арестовывают и приговаривают к смертной казни. В Третьем рейхе существовал закон, что гражданин имел право получить смертную казнь на своей родине — и Петерс воспользовался этим правом. Его отправляют в Германию, а по дороге теряется уголовное дело. Его не могли расстрелять, поэтому отправили в концлагерь Дахау, где он находился до 1945 года.
Позже он очень активно помогает нашей Церкви, особенно сестрам-студиткам. У него возник конфликт с епископом Иоанном Бучко, из-за чего он вернулся в Римско-Католическую Церковь. Перед смертью у Петерса состоялась встреча с Фаиной Ляхер (сестрой Марией) — еврейкой, которую прятали студитки. Во время пребывания среди сестер она почувствовала призвание стать монахиней. Они встречаются — немец, священник Греко-Католической Церкви, спасавший евреев, и монахиня-студтка Фаина Ляхер. В своих воспоминаниях она описывает: "Он подошел, взял мою руку и спросил: "Расскажи, сестра, как там поживали мои собратья в подполье"". Они до конца жизни были ему интересны, но не могли встретиться из-за железного занавеса. Жизнь Иоганна Петерса — это невероятная история, требующая своего Спилберга.
- О Климентии Шептицком в широких кругах знают немного. Не кажется ли вам, что его фигура несколько недооценена в нашем дискурсе? Может быть, он находится в тени своего брата?
- 2019 год - Год Климентия Шептицкого — и мне очень импонирует публикация его первой большой биографии авторства Ивана Матковского. В этом исследовании ему помогал иеромонах Юстин (Бойко). Монография демонстрирует, что Климентий Шептицкий солидно входит в круг научной жизни. Книга объемом более 600 страниц наполнена прекрасно проработанными источниками и фотографиями. Она довольно интересно написана и нацелена на широкий круг людей.
Я не могу согласиться с тем, что Климентий был в тени своего брата. В наше время он становится все более уважаемым и вызывает все больший интерес. Климентий Шептицкий никогда не хотел быть на уровне митрополита, не стремился к этой славе. Когда мы говорим о Шептицком, то должны помнить, что это прежде всего человек с очень глубоким монашеским призванием, для которого дело монастыря является приоритетным, а важнейшая цель его жизни — помощь ближнему. Когда я писал свою монографию, то нашел воспоминания унивчан о нем. Как бывший член Австрийского парламента и правая рука Андрея, Климентий общался с очень значительными людьми. У него отсутствовала гордыня - он мог общаться и с простыми крестьянами. Они вспоминают, что всегда могли с ним поговорить, ведь он был открыт людям.
Марк Вайнтрауб вспоминает о Климентии Шептицком: "Мы сидели в подвалах святоюрского комплекса, нас охватывала страшная депрессия: бушует августовская "акция", там наверху наши родители, а мы сидим здесь, молодые и надломленные. Он заходил к каждому сидевшему там еврею и всегда имел слово для того, чтобы каждого утешить. Для каждого из нас у него была улыбка, и после разговора с ним мы оживали. Шептицкий возвращал нам веру в то, что еще осталась какая-то человечность в том бездушном мире".
Даже те заключенные, которые сидели с ним в советской тюрьме, вспоминают, что он больше всего жаловался не из-за ужасных условий - ему было жаль, что не удается послужить людям, оставившимся верным в Униве. Климентий Шептицкий - очень большой и теплый человек. Я не сомневаюсь, что когда-нибудь он станет святым.
- Знаете, кажется, что этими монахами руководило Божье Провидение. Были какие-то другие объективные причины, почему никого из них не поймали?
- Как христианин я верю, что это был Божий промысел и чудо. Если опираться на те документы, которые я держал в руках, то их уже десять раз должны были арестовать. К примеру, в 1943 году в монастыре на ул. Петра Скарги было шесть обысков СД. Курт Левин вспоминает: "Я был в том монастыре, и когда под окнами останавливалась какая-нибудь машина, то думал, что сейчас придут за мной". Сейчас нам кажется, что в монастырях прятали людей, а немцы к ним не приходили. Но на самом деле были страшные доносчики. Каждый монастырь сталкивался с тем, что за ним следили, и СД проводило регулярные обыски. Как им удавалось скрывать евреев? Господь Бог знает.
В 1942 году во время облавы во двор святоюрского комплекса забежала толпа евреев. Митрополит Шептицкий, увидев это, призвал своего секретаря отца Владимира Грицая и говорит: "Отче, прошу тех людей спрятать". А отец Владимир отвечает: "Там, наверное, людей 30, СД взяло их след. Где мы их спрячем"? Митрополит говорит: "В своей комнате". Отец Владимир берет ключ от своего дома, заводит всех людей в свою комнату и закрывает. Он выходит во двор святоюрского комплекса, где уже ждет СД. Приходят к митрополиту Шептицкому и кладут ордер на стол. Митрополит, глядя им в глаза, спокойно говорит: "Обыскивайте". Митрополит отправил отца Владимира сопровождать немцев. Того самого отца Владимира, в комнате которого полно евреев. Проводят обыск, и он подходит с немцами в свою комнату. Немец говорит: "Чья это комната?" - "Это моя". – "А, ничего, мы вам доверяем". И они идут дальше. А если бы он открыл свою комнату, где было около 30 беглецов — какие последствия имело бы для нашей Церкви то, что в митрополичьем комплексе скрывается целая толпа евреев?
Или, например, история Курта Левина в Унивской лавре. Его переодели в инока. Он приехал в Унив, дал свои документы настоятелю иеромонаху Иоанну (Шерстюку). После трех месяцев к нему прибегает настоятель. Говорит: "Кто-то донес на вас, что вы еврей и у нас скрываетесь. Мне дали известие, что уже за вами едет машина из Перемышлян, чтобы арестовать". Курт Левин рассказывает: "Я выбежал из монастыря, поднялся на холм — смотрю, а по дороге в Унив уже едут две машины". Тогда ему удалось спастись, а в 1944 году он уезжает за границу и становится известным экономистом. Всю свою жизнь Левин будет вспоминать о доброте студитов и митрополита Шептицкого и работать над тем, чтобы его признали Праведником мира.
Иногда линия раздела между добром и злом проходила через семьи. Побежавший в Перемышляны мужчина понял, что Курт Левин — это не Роман Митка, а еврей. Но, вероятнее всего, он поделился с кем-то из родных в доме, кто и побежал выдать еврея. Тот родственник, с которым он поделился, помчался в Лавру спасать жизнь Курту Левину, монахам студитам - и, духовно, тому преступнику, который брал на себя их кровь. Мы не знаем, кто возвестил настоятеля, но это был кто-то из близких того человека, который донес немцам. При этом тот человек четко говорил, что среди студитов есть еврей. То есть проверяли бы монахов и нашли бы Курта Левина, однозначно.
- В завершение вашего рассказа хочу спросить: для кого вы писали свой труд, кого представляли его читателем?
- Этот труд я, в первую очередь, написал, чтобы почтить память тех людей, которые спасали евреев. Я очень придирчиво его писал, чтобы вспомнить каждого, каждого, кто это делал. Я хотел, чтобы мы помнили тех великих людей, которые спасали евреев, и спасшихся евреев. Это люди, которые жили в одном мире, а затем попали в другой мир и выжили в нем. На самом деле это история о людях, преступивших зло, победивших его. Знаете, не какими-то вооруженными силами, агрессией, а просто любовью, любовью к человеку.
Монах призван для того, чтобы быть прежде всего добрым христианином. Мы все к этому призваны. И мне кажется, студиты выдержали этот вызов. Шептицкий не прятал знакомых евреев, а прятал всех возможных евреев, которые к нему приходили. Это показывает величие нашей Церкви, которая обнимает всех, независимо от религиозного, социального и национального. Когда есть угроза жизни, Церковь спасает, потому что это человеческая жизнь. В наше материальное время задача этой книги – сказать, чем есть человек. Я считаю, что эта книга показывает Человека с большой буквы.
https://zbruc.eu/
Похожие статьи:
